Ответы
«Климко шел босой, в кургузых штанишках, старой матроске, которая была когда-то голубой, а теперь стала серая, и еще в дяди Кирилла дежурке. Той дежурке, как говорил дядя, было «сто лет и не рвалась она лишь потому, что заскорузлая от давнего мазута. Не брали ее ни дождь, ни снег, ни солнце... Ночью она холоднела, а днем аж дымила на солнце, пахла еще сильнее…».
«Жил... с каких пор осиротел».
«Это была наибольшая радость Климка - положить перед дядей нарядно списанные тетради, а самому приняться работать: вынести миску с водой, вытереть пол, и тихо, крадучись, чтобы дядя не обернулся, насыпать ему похлебку, которую сам и наварил,- горячей и душистой. О тетрадях он никогда не боялся, так как только по письму иногда имел “посредственно»».
Дядя Кирилл - Климку: «Ай, добрая же... В-в-В, такой не всякая и повариха сварит...».
«Он так бы и вырос среди цветущих ночей, если бы не настали ночи другие, ночи без огней... От них веяло лекарством, дымом полевых солдатских кухонь, горячими на солнце обломками самолетов и пушек».
«Присматривать за собой - сварить есть, убрать в доме, выстирать одежину - он умел и сам».
«Самое страшное произошло тогда, когда он, отдохнув, встал, чтобы идти, и упал: ноги не держали... Он испугался, стал растирать икры, бедра, бил по ним кулаками и кричал: «Ну-ка, идите! Ну-ка, идите мне сейчас же!».
«...Идя с сумкой за плечами выше незнакомой улицы, Климко вспоминал свою станцию, каждый день ее жизни и каждый час...».
Климко - Наталье Николаевне: «Не надо вам ничего променивать, а переходите - это мы вас с Зульфатом вдвоем просим,- переходите жить к нам. Мы вам помогать будем, маленькую будем присматривать...».
Климко - Зульфату: «Что, у нас картофеля есть немного и сала? Этого хотя бы на два месяца хватило. А скоро зима. Сейчас, пока тепло, надо идти. Продовольствий наменяем по дороге назад, молока, может...».
«А Климко выдернул из сумки надорванную плащ-палатку, распял ее в руках так, чтобы заслонить девушку, и стал рассматривать, бормоча озабоченно первое, что пришло ему в голову...».
«Пустите ее! Это моя сестра! Сестра моя, слышите? Она мне за мать!!».
«Я вам, тетя, воды наношу, дров нарублю, еще что-то сделаю, что скажете. Честное слово! - Климко впопыхах простер женщине все деньги, смотря на нее вверх больными глазами».
«От переезда ударила длинная автоматическая очередь. Климка толкнуло в грудь и обожгло так больно, остро, что в глазах его поплыли ярко-красные пятна. Он уставился пальцами в дыру на груди, тихо ахнул и упал».
Тетка Марина - Климку: «Где у тебя да и сила берется, вон сколько прошел голодный и холодный».
«Я приду к вам, тетя Марина. Как только не станет голода, так и приеду или приду. А сейчас надо мне назад, меня там ждут...».
«Немец таки достал его уже кулаком в грудь... Климко попробовал встать, но в груди и в колене заболело, что он застонал и ползком, скользя локтем по грязи и тянуть за собой узел, выбрался с лужи».
«Климко шел мало-помалу, так как крайне изморился со своей ношей. Мешок с солью и продовольствиями он перевязал пополам и нес поочередно то на одном, то на втором плече. В дождь он не останавливался, чтобы где-то его переждать, а шел, напялившись надорванной плащ-палаткой, пока несли ноги».
«...Идя с сумкой за плечами выше незнакомой улицы, Климко вспоминал свою станцию, каждый день ее жизни и каждый час...».«Я приду к вам, тетя Марина. Как только не станет голода, так и приеду или приду.Он так бы и вырос среди цветущих ночей, если бы не настали ночи другие, ночи без огней... От них веяло лекарством, дымом полевых солдатских кухонь, горячими на солнце обломками самолетов и пушек».«Присматривать за собой - сварить есть, убрать в доме, выстирать одежину - он умел и сам»