Ответы
Ответ дал:
0
Выбери то что тебе нужно
чуть не помешанные» (13, 244).
События прошлого интересуют писателя в той мере, в какой они до сих пор переживаются героем, входя в его сегодняшнее самосознание. Таковы эпизод с Миколкой, избивавшим лошадь, из детства Раскольникова и его юношеский роман с больной дочерью вдовы Зарницыной, воспоминание Катерины Ивановны о выпускном вечере в пансионе и о благородном доме своего папеньки, эпизоды из жизни Дуни в семействе господина Свидригайлова, тяжкие преступления Свидригайлова и Ставрогина, память о которых никогда их не покидает, детство и юность Настасьи Филипповны под покровительством Топкого, сцены из жизни князя Мышкина в Швейцарии, благородный поступок Мити Карамазова с Катериной Ивановной, имеющий большое значение для всего поведения их обоих в романе, несчастная любовь Грушеньки к поляку и т. д. Прошлое, не ушедшее, не ставшее лишь воспоминанием, а превратившееся в сегодняшнюю боль, сегодняшнюю проблему, прошлое как бы спресованное с настоящим, характерно для героев Достоевского. Уезжая из Скотопри-гоньевска в Москву с тягостным ощущением надвигающейся трагедии в родительском доме, Иван Карамазов пытается утешить себя: «Прочь все прежнее, кончено с прежним миром навеки, и чтобы не было из него ни новости, ни отзыва; в новый мир, в новые места и без оглядки!» (14, 255). Но это неисполнимо, психологически невозможно для героев Достоевского: всю свою судьбу, всю любовь и ненависть, тем более все грехи свои они несут в своей совести на протяжении целой жизни. И Иван сразу почувствовал, что именно так будет: «Но вместо восторга на душу его сошел вдруг такой мрак, а в сердце заныла такая скорбь, какой никогда он не ощущал за всю свою жизнь» (там же).
Понять современного человека с его способностью «достигать, бороться, прозревать при всех падениях своих идеал и вечно стремиться к нему» (ЛИ, т. 83, 173),—это и значило для Достоевского начиная с 1860-х годов, проникнув в «глубины души», «найти в человеке человека». В плане изображения психологии человека как явления «переходного» Достоевскому был особенно близок Шекспир. Известна его запись, сделанная в период работы над «Бесами»: «Об Шекспире: Это не простое воспроизведение насущного, чем, по уверению многих учителей, исчерпывается вся действительность. Вся действительность не исчерпывается насущным, ибо огромною своею частью заключается в нем в виде еще подспудцого, невысказанного будущего слова. Изредка являются пророки, которые угадывают и высказывают это цельное слово. Шекспир — это пророк, посланный богом, чтобы возвестить нам тайну о человеке, души человеческой» (11, 237).
Исключительная душевная полнота отдельного мгновения, какой-то секунды показана Достоевским в изображении Мышкина перед припадком и близких к этому ощущений Кириллова. Хотя такие состояния — признак болезни, и героям, и автору дорога в них удивительная концентрация внутренней жизни, «проблески высшего самоощущения и самосознания, а стало быть и «высшего бытия» (8, 188).
Единство мгновенного и бесконечного во времени сочетается с единством конкретно-житейского и вселенского в пространстве. В провинциальном городе, в мезонине старого дома на Богоявленской улице происходит знаменитый диалог между Ставрогиным и Шатовым: «Мы два существа и сошлись в беспредельности,— восклицает Ша-тов, ... в последний раз в мире» (10, 195). А перед этим Кириллов и Ставрогин рассуждали на тему, и земную, и «вселенскую» одновременно: может ли человек, совершивший преступление на одной планете, освободиться от него нравственно, находясь на другой. Иными словами: изменяется ли чувство вины, моральной ответственности человека за содеянное при полной неизвестности преступления и преступника, при перемещении последнего в иное, далекое пространство: «Положим, вы жили на луне,— перебил Ставрогин, не слушая и продолжая свою мысль,— вы там, положим, сделали все эти смешные пакости... Вы знаете наверно отсюда, что там будут смеяться и плевать на ваше имя тысячу лет, во всю луну. Но теперь вы здесь и смотрите на луну отсюда: какое вам дело здесь до всего того, что вы там наделали и что тамошние будут плевать на вас тысячу лет, не правда ли? — Не знаю,— ответил Кириллов,— я на луне не был,— прибавил он без всякой иронии, единственно для обозначения факта» (10, 187).
чуть не помешанные» (13, 244).
События прошлого интересуют писателя в той мере, в какой они до сих пор переживаются героем, входя в его сегодняшнее самосознание. Таковы эпизод с Миколкой, избивавшим лошадь, из детства Раскольникова и его юношеский роман с больной дочерью вдовы Зарницыной, воспоминание Катерины Ивановны о выпускном вечере в пансионе и о благородном доме своего папеньки, эпизоды из жизни Дуни в семействе господина Свидригайлова, тяжкие преступления Свидригайлова и Ставрогина, память о которых никогда их не покидает, детство и юность Настасьи Филипповны под покровительством Топкого, сцены из жизни князя Мышкина в Швейцарии, благородный поступок Мити Карамазова с Катериной Ивановной, имеющий большое значение для всего поведения их обоих в романе, несчастная любовь Грушеньки к поляку и т. д. Прошлое, не ушедшее, не ставшее лишь воспоминанием, а превратившееся в сегодняшнюю боль, сегодняшнюю проблему, прошлое как бы спресованное с настоящим, характерно для героев Достоевского. Уезжая из Скотопри-гоньевска в Москву с тягостным ощущением надвигающейся трагедии в родительском доме, Иван Карамазов пытается утешить себя: «Прочь все прежнее, кончено с прежним миром навеки, и чтобы не было из него ни новости, ни отзыва; в новый мир, в новые места и без оглядки!» (14, 255). Но это неисполнимо, психологически невозможно для героев Достоевского: всю свою судьбу, всю любовь и ненависть, тем более все грехи свои они несут в своей совести на протяжении целой жизни. И Иван сразу почувствовал, что именно так будет: «Но вместо восторга на душу его сошел вдруг такой мрак, а в сердце заныла такая скорбь, какой никогда он не ощущал за всю свою жизнь» (там же).
Понять современного человека с его способностью «достигать, бороться, прозревать при всех падениях своих идеал и вечно стремиться к нему» (ЛИ, т. 83, 173),—это и значило для Достоевского начиная с 1860-х годов, проникнув в «глубины души», «найти в человеке человека». В плане изображения психологии человека как явления «переходного» Достоевскому был особенно близок Шекспир. Известна его запись, сделанная в период работы над «Бесами»: «Об Шекспире: Это не простое воспроизведение насущного, чем, по уверению многих учителей, исчерпывается вся действительность. Вся действительность не исчерпывается насущным, ибо огромною своею частью заключается в нем в виде еще подспудцого, невысказанного будущего слова. Изредка являются пророки, которые угадывают и высказывают это цельное слово. Шекспир — это пророк, посланный богом, чтобы возвестить нам тайну о человеке, души человеческой» (11, 237).
Исключительная душевная полнота отдельного мгновения, какой-то секунды показана Достоевским в изображении Мышкина перед припадком и близких к этому ощущений Кириллова. Хотя такие состояния — признак болезни, и героям, и автору дорога в них удивительная концентрация внутренней жизни, «проблески высшего самоощущения и самосознания, а стало быть и «высшего бытия» (8, 188).
Единство мгновенного и бесконечного во времени сочетается с единством конкретно-житейского и вселенского в пространстве. В провинциальном городе, в мезонине старого дома на Богоявленской улице происходит знаменитый диалог между Ставрогиным и Шатовым: «Мы два существа и сошлись в беспредельности,— восклицает Ша-тов, ... в последний раз в мире» (10, 195). А перед этим Кириллов и Ставрогин рассуждали на тему, и земную, и «вселенскую» одновременно: может ли человек, совершивший преступление на одной планете, освободиться от него нравственно, находясь на другой. Иными словами: изменяется ли чувство вины, моральной ответственности человека за содеянное при полной неизвестности преступления и преступника, при перемещении последнего в иное, далекое пространство: «Положим, вы жили на луне,— перебил Ставрогин, не слушая и продолжая свою мысль,— вы там, положим, сделали все эти смешные пакости... Вы знаете наверно отсюда, что там будут смеяться и плевать на ваше имя тысячу лет, во всю луну. Но теперь вы здесь и смотрите на луну отсюда: какое вам дело здесь до всего того, что вы там наделали и что тамошние будут плевать на вас тысячу лет, не правда ли? — Не знаю,— ответил Кириллов,— я на луне не был,— прибавил он без всякой иронии, единственно для обозначения факта» (10, 187).
Вас заинтересует
1 год назад
1 год назад
8 лет назад
8 лет назад