“Для меня понятия любовь и Родина равнозначны”, — писал Набоков в эмиграции
Как Набоков решает проблему любви к Родине?
Ответы
Ответ:Известный писатель, поэт, переводчик В.В. Набоков, ощутивший в раннем возрасте дух эмиграции и почувствовавший на себе щемящую тоску по Родине, передает нам личные воспоминания и чувства через свои произведения. Он является автором знаменитой «Лолиты», романов «Защита Лужина», «Дар», а также первых романов о судьбах русской эмиграции «Машенька» и «Подвиг». В них Набоков глубоко анализирует внутреннее, эмоциональное состояние героев, сочетая это с непредсказуемостью сюжета. Романы «Машенька» и «Подвиг» насквозь пронизаны лиричностью. Построенные на собственных воспоминаниях, они представляют собой развернутую метафору.
Многие жизненные ситуации и события в этом произведении имеют вполне биографический подтекст. Набоков писал этот роман в период жизни в Берлине, и в нем можно почувствовать все ощущения и чувства эмигранта. Оно пропитано простой русской тоской по своей многострадальной Родине, которая теперь уже навек утрачена в жизни героя. В основе рассказа «Машенька» заложены личные переживания автора, его юношеская любовь, которую он после пересказал в своей автобиографической книге «Другие берега». Ганин, который покинул Россию шесть лет назад, живет в русском пансионе госпожи Дорн. В воскресенье он знакомится в лифте со своим соседом Алферовым, который рассказывает ему о скором приезде его жены Машеньки. Неожиданная остановка лифта здесь выступает в качестве символа. Зависший над черным провалом лифт, в котором царит темнота, как нельзя лучше описывает то долгое, вечное ожидание эмигрантов. Ганин представлен как апатичный, безвольный человек, потерявший интерес к жизни, но при этом сообщается, что раньше он умел «не только управлять, но и играть силой воли». Когда-то он работал статистом и сейчас, живя в пансионе, он словно осознает себя таким же статистом. Его воспоминания более реальны, чем сама его жизнь. Он живет словно тень, как и его соседи по пансиону. Все они люди прошлого, душой оставшиеся там, в России. Те оторванные листки календаря - первые шесть чисел апреля, которые обозначают номера в пансионе, здесь прямо говорят об этом. Все пропитано в нем безысходностью. Это настроение усиливают также дребезжащие окна и громады дыма, которые вздымаются над полотном железной дороги. У Ганина возникает постоянное чувство того, что «каждый поезд проходит незримо сквозь толщу самого дома». Мнимая возможность уехать постоянно дразнит его. Он хочет, но никак не решается это сделать.
Образ Машеньки и образ Родины сливается в романе воедино. Это словно потерянный рай, который продолжает жить в простых воспоминаниях. Неслучайно в сознании Ганина возникают картины русского пейзажа. Это не только придает жизни движение, помогает развивать чувства, но и наделяет смыслом его жизнь. Мир в его душе становится краше и ярче. Воспоминания в романе составляют основу повествования, именно они выражают главную тему, обозначают всю проблематику романа. Машенька в сознании Ганина олицетворяет Россию и прежнюю его любовь. «Он (Ганин) всегда вспоминал Россию, когда видел быстрые облака, но теперь он вспомнил бы ее и без облаков; с минувшей ночи он только и думал о ней». Здесь отчетливо прослеживается понимание того, что утраченное время уже не вернуть. Невозможно возвратить ту Россию из воспоминаний Ганина, то лето и то нежное чувство, оставленное когда-то в беседке. Для Ганина Машенька становится лишь символом безвозвратно утерянной Родины. Он поэтому и не идет до конца. Он бежит от своих воспоминаний и от их живого воплощения. Роман с Машенькой длился всего четыре дня, и возможно это были его самые счастливые дни. Но воспоминания исчерпали себя, и образ Машеньки остался там, в пансионе, вместе с умирающим старым поэтом, в том доме теней, который уже сам превратился в воспоминанья. В конце романа Ганин спешит поскорее уехать. Он тратит четверть своего состояния на билет, забирается в поезд и мечтает о том, как совсем скоро переберется без визы через границу.
Сама Машенька так и не появилась в романе. Она существовала лишь в сознании Ганина и в постоянном ожидании Алферова. Она словно счастье, для Ганина – потеряна, а для Алферова – несбыточна.