помогите написать сочинение-рассуждение
(1)Наша школа помещалась в Леонтьевском переулке. (2)Я жил далеко от школы — на Садово-Триумфальной, а Марина поближе — в Ермолаевском. (З)Каждый день мы возвращались из школы вместе. (4)Мы сворачивали в Гнездниковский и, пройдя на Тверской бульвар, шли по нему до памятника Пушкину. (5)Памятник Пушкину ещё стоял на старом месте. (6)На дорожках бульвара лежали тёмно-бурые листья. (7)Медленно проходили мы кусочек бульвара от железной вертушки до памятника Пушкину. (8)Тут мы сидели на скамейке под старыми чугунными фонарями или, повернув в другую сторону, шли до серой глыбы памятника Тимирязеву и опять возвращались к Пушкину. Марина рассказывала мне о Керчи, где жила, пока её родители, переехав в Москву, не привезли её с собой. (10)0 городе, где улицы круто поднимаются в гору. (11)Рядом с их домом был маленький виноградник.
(12)Там они выкопали глиняную вазу, и её папа сказал, что ваза пролежала в земле тысячу лет. (13)Она привезла с собой черепок от этой вазы. (14)Она рассказывала, а я слушал. Некоторые слова она выговаривала иначе, чем их произносят у нас в Москве, а некоторых её слов я не знал вовсе. (16)Этими словами назывались ветры, которые дуют в Керчи, рыба, которая ловится в Керчи, виноград, который растёт в Керчи. (17)Я ещё никуда не уезжал из Москвы, не видел ни моря, ни гор. (18)И я словно видел приморский керченский базар, где продают мидий и крабов, город, в котором живут и русские, и татары, и евреи, и греки и совсем близко от которого стоит гора Митридат… (19)А ещё есть пещеры. (20)3айдёшь и не выйдешь, если не выведут. (21)Пещеры, как в «Томе Сойере»? — спросил я. (22)Больше! — уверенно ответила Марина.
(23)Но потом она призналась, что «Тома Сойера» не читала, и я принёс «Тома Сойера» в школу. (24)Когда мы возвращались вместе из школы, и когда мы вместе читали книги, и когда мы вместе делали газету, нас дразнили. (25)Но мы решили, что не будем обращать на это внимания. Никогда. (27)Ни за что. (28)Это было трудно, но мы переупрямили всех. (29)Если Марина не приходила в школу из-за простуды, Анна Васильевна говорила, чтобы я отнёс ей домой тетрадь с контрольной работой или объяснил задания, прямо на уроке, и в классе над этим уже не смеялись. (ЗО)Привыкли. (31)Наступило лето, меня отправили в лагерь, а Марину с бабушкой — в Керчь. Первого сентября всю дорогу до школы я мчался во весь дух. (33)В школе у меня есть друг! (34)Но Марина в класс не пришла. (35)А потом Вова Михайлов — он стал старостой класса — аккуратно вычеркнул её из журнала. В тот вечер мама внимательно посмотрела на меня и медленно выговорила: Тебе письмо!
Только один человек на свете мог написать мне письмо. (38)Марина писала, что приехала в Москву на один день и, когда мы увидимся, всё объяснит: «Я буду ждать тебя завтра в два часа у колонн Большого театра». Я пришёл раньше, чем было написано в письме, и начал ходить от колонны к колонне. В три часа я понял: Марина не придёт. (41)Я пошёл к станции метро. (42)И тут мимо меня с хохотом пробежали какие-то ребята. (43)Я узнал их: это были «дачные» во главе с Аркадием. (44)Они хохотали и гикали, а я всё ещё не понимал, откуда они взялись и почему так веселятся. (45)И тут я услышал голос Аркадия: Ну, что я говорил?
(46)Профессор возвращается со свидания. И тут я понял: всё это время, пока я ходил, бегал, метался, пока я погибал между колоннами Большого театра, они стояли где-то рядом и подглядывали за мной. (48)И тут я понял, кто написал мне письмо, кто привёл их сюда, кто рассказал им о Марине. Прошло много лет, я давно не видел Аркадия Басова. (50)Директор библиотеки хотел нас познакомить, но Басов сказал: Старые знакомые, старые знакомые, друзья детства. (51)Басов уже рассказывал собравшимся в зале ребятам, что в детстве мы жили в одном дворе, учились в одной школе, дружили, видимся теперь редко — жизнь такая, он, например, всегда в дороге, но вот встретились… (52)И Аркадий Басов рассказал, как с детства учился замечать то, чего люди обычно не видят. (53)Ну, допустим, сколько колонн у Большого театра?
(54)Ребята начали выкрикивать свои предположения. (55)А ты. Юра, что скажешь? — повернулся Аркадий Басов ко мне. Надо было сказать «не знаю», чтобы Басов мог продолжать свою игру с залом, но я вдруг вспомнил день, когда сосчитал, сколько колонн у Большого театра. (57)У Большого театра восемь колонн, — отчётливо выговорил я. (58)Правильно! — подтвердил Басов. Он на секунду остановился и в первый раз посмотрел не мимо меня, а на меня. (60)Да нет, это мне показалось. (61)А он начал объяснять, как это плохо — ходить по городу и не замечать таких простых вещей.
Ответы
Ответ:
Ребятам, которые пришли в клуб, было лет по двенадцать-тринадцать. Девочки пересмеивались около зеркала. Мальчики переговаривались грубыми голосами и толкали друг друга. Один из них – толстый, смуглый – отделился от товарищей, прошел мимо девочек, которые поправляли перед зеркалом свои челки, косы, косички, конские хвосты, прошел, не взглянув на них, неспешно приблизился к стенду с книгами, внимательно изучил его, достал из кармана записную книжку, сделал запись, затем так же неторопливо пересек фойе, подошел к афише, изучил афишу, снова достал записную книжку и снова сделал запись. Я смотрел на него и чувствовал: это я сам хожу по фойе. Это я записываю в записную книжку все, что понадобится мне завтра, когда я буду писать заметку для стенной газеты. Это я не замечаю всех девочек перед зеркалом. Это я не замечаю той одной, главной среди них, ради которой этот проход через весь зал. Я бы еще долго смотрел на самого себя. Но тут меня позвали в кабинет директора.
Там уже сидел Аркадий Басов, с которым мы должны были вместе выступать. Я давно не видел Басова. Директор хотел нас познакомить, но Басов сказал:
– Старые знакомые, старые знакомые, друзья детства. – Потом он спросил меня: – Что нового, что хорошего? – и, не дожидаясь ответа, объявил: Слышали, слышали... Видимся редко, жаль, но я в курсе. Присаживайся, включайся...
Я сел на диван, на котором сидели рядком работники клуба, и стал вместе с ними слушать Басова.
– Ребята мне верят, – говорил он. – Я их спрашиваю: кто вы есть? Хлюпики или мужчины? Они чувствуют: Басов говорит с ними без манной каши. Они понимают: Басову можно такой вопрос задать, какой папочке с мамочкой не задашь. И Басов ответит. Прямо. Без манной каши.
Тут пришли сказать, что зал полон, пора начинать.
Пока библиотекарша представляла Аркадия Басова, я старался найти в зале толстого мальчика с записной книжкой, слушал невнимательно, и до меня долетали только обрывки ее речи:
– ...переменил много нелегких профессий... прошел много дальних дорог... нехоженых троп... его маршруты пересекли океан...
– Два, – мягко поправил ее Аркадий Басов.
– ...пересекли два океана, леса, моря, горы... ведет с вами прямой разговор... смотрит в глаза и спрашивает: кто вы есть?.. учит вас мечтать... хочет, чтобы вы были такого же, как он, неуемного характера...
Библиотекарша кончила. Ребята захлопали. Аркадий Басов выждал минутку, потом показал жестом, что хлопать больше не нужно, снял микрофон с подставки, взял его в руку и прошелся по сцене.
– Видно меня всем? Слышно всем? Разговор у меня с вами будет о том, как ставить перед собой цель и как ее добиваться. Разговор прямой. Без манной каши. Согласны?
И зал дружно загудел: согласны!
– Если я скажу – задавайте вопросы, все будут молчать и смотреть друг на друга. Правильно я говорю? Но я сам знаю, о чем вы хотите меня спросить. Вы хотите меня спросить, как я стал писателем. Вот об этом я вам сейчас расскажу.
Он вспомнил давнюю встречу с человеком, который сказал ему: "Надо быть, парень, упрямым! Решил, парень, шагать, шагай. Дорогу осилит идущий". Он, правда, не знал тогда, кто дал ему такое напутствие, но потом увидел портрет этого человека в газете, узнал эти непокорные волосы, этот волевой подбородок и понял, с кем его свела судьба. И другую встречу он вспомнил он еще только носил в душе мечту о книге, – когда другой человек ему сказал: "Наше дело, парень, такое! Семь раз примерь, один отрежь. Не удивляйся, это особенность нашей профессии".
И эти советы, которые давали ему на его жизненном пути разные люди, называя его неизменно "парень!", он обращал теперь в зал, тоже называя тех, кто сидел в зале, "парнями", а один раз даже "мужиками" (мы, мужики, такой народ, сказал он. Мальчики в зале приосанились),
Объяснение: