Ответы
Ответ:
Проза Ч.Т.Айтматова давно находится в сфере внимания филологической науки. Интерес к твор-
честву прозаика обусловлен, прежде всего, воплощением идеи всеобщей взаимосвязи, нерасторжимого
единства человека и природы, которая органично вырастает из постоянной апелляции художника к
народному творчеству и духовному опыту, воплощенному в мифе. В настоящем исследовании,
посвященном повести «Белый пароход», предпринята попытка расширить представление об
имплицитном мифологизме и фольклоризме писателя, выражающем себя в регулярной апелляции к
архетипам коллективного бессознательного, в частности, архетипам мудрого старца и божественного
младенца. Заметим, что в понимании архетипа мы избегаем расширительного толкования, принятого в
большинстве современных литературоведческих работ, и придерживаемся узкого, психоаналитического
прочтения данного термина, что обусловлено спецификой материала исследования, связанного с детской
психологией и мировосприятием [1].
Образ главного героя повести Ч.Т.Айтматова «Белый пароход» восходит к фольклорному образу
сироты, в свою очередь, связанному с архетипом божественного младенца. По мнению представителя
психоаналитической школы в исследовании мифологии К. Кереньи, материалом для формирования
мифологического образа бога-сироты послужила жизнь космоса: «Превращение младенца-сироты в
сына бога или сына короля как тема для мифа или сказки предполагает ситуацию сиротства: именно эта
ситуация прежде всего и делает возможным это превращение» [1, с.47]. Исследователь считает
фольклорный образ дальнейшим односторонним развитием мифологической темы.
В повести «Белый пароход» наблюдается двойное существование архетипа младенца: в
фольклорном образе Чыпалака (тип мальчика-с-пальчик, сюжет 715А=АА715, СУС) и образе сироты,
внука Момуна, наделенного целостностью внутреннего мира (эта целостность и является основной
составляющей архетипа младенца). Согласимся с У.Б.Далгат, что герой, живущий в мире грез, не
различает четкой границы между мечтой и явью. Мировосприятие Мальчика основано на присущем
мифологическому сознанию одухотворении природы – камней, парохода, портфеля. Однако
представляется не совсем обоснованным следующий вывод исследовательницы: «Проявляемый
писателем арсенал вещей и предметов служит в их своеобразной интерпретации лишь одной цели -
передать психическое состояние одинокого и заброшенного ребенка, который стремится преодолеть
свое одиночестве, ищет общения и любви» [1, с.189]. По нашему мнению, дело обстоит гораздо сложнее.
Не исключая возможности приведенного толкования, заметим, что суть заключается вовсе не в
заброшенности ребенка, хотя одухотворение природы в сознании героя «работает» и на это (в романе
«Тавро Кассандры» писатель дает пример озлобления и жестокости: подкидыш Крыльцов мстит всему
миру, выводя «искусственных» людей – иксродов). Главное, чего добивается автор - это изображения
поэтически-возвышенного состояния души маленького человека. Необходимо строго разграничить
мировосприятие героя повести и авторское сознание. В последнем случае мы принимаем замечание
У.Б.Далгат о том, что в повести наблюдается лишь «условное приближение к мифологической системе
художественного мышления, когда мифологические образы выполняют функции художественного
приема» [2, с.180].
Для понимания образа необходимо обратиться тезису К.Г.Юнга о родстве детского мышления и
мышления мифологического. При создании сюжета творческое воображение автора сплавляет воедино
следующие фольклорно-мифологические мотивы: тотемический мотив (генеалогическое предание о
происхождении бугинцев), мотив поиска детьми своих родителей и мотив оборотничества как спасения.
Исследователи неоднократно отмечали двуплановость повествования повести.